Работы Иллюстрации к текстам Фотографии Биография

 

 

 

«Я чувствую настоящую привязанность…»
2008

 

«Убили! Убили Борю!» - белой чайкой прокричала своё горе-отчаяние Анна Снегина в поэме Сергея Есенина.

У этой сцены есть документально-реальное подтверждение. В 1918 году «убили» Колю – погиб Николай Викторов вместе со своей затонувшей подводной лодкой.

Сын Лидии Ивановны Кашиной Георгий Николаевич Кашин вспоминал: «У мамы был двоюродный брат Викторов Николай Владимирович, офицер Балтийского флота. Он гостил в имении, но не помню, в каком году (судя по письмам Л.Кашиной Н.Викторову, в мае 1916. – Г.И.)… Под новый 1918 год мы гадали, и Нина, моя сестра, налила в воду растопленный воск и сказала: «Боже, я среди волн вижу голову человека». Потом пришло известие о его смерти. Мама мне позднее сказала, что, может быть, она вышла бы за него замуж…».

Вместе с другими материалами семейного архива Георгий Николаевич Кашин передал в музей С.А.Есенина в Константинове 32 письма Л.И.Кашиной Викторову на фронт с 16 августа 1914 года по 24 сентября 1916 года и 1 письмо Н.В.Викторова Кашиной. У меня сохранились выписки из писем этого архива, которые я делала для своих публикаций и для использования в экспозициях, когда я работала заведующей научно-экспозиционным отделом музея.
Л.Кашина Н.Викторову 16 августа 1914 года:

«…Вот ты говоришь, как я отношусь к войне: главным образом так, что это ужасная, страшная и жестокая вещь; она представляется мне суммой крови, страданий и жестокости. Дай Бог, чтобы её результаты оправдали весь этот ужас, и так как я русская женщина, чтобы Россия вышла победительницей. Вот мое настроение, потому-то я радуюсь, что ты настроен бодро и нетерпеливо.
Про отношение московского общества к войне сказать ничего не могу, так как живу в имении с половины июня; судя по газетам, оно очень горячо принялось за всестороннее содействие. А вот деревня настроена по-моему безразлично: на-днях священник, следуя указу, просил их помогать работой семьям солдат, а они отвечают: «что им помогать, они от казны деньги получают!».
Л.Кашина Н.Викторову 6 декабря 1914 года:
«Мне очень приятно было узнать, что ты занимаешься и любишь чтение  - с этим свойством никогда не одичаешь.
…ты хоть и состарился, но ведь очень, очень молод и никогда тебе меня не догнать».
Л.Кашина Н.Викторову 13 декабря 1014 года:
«Ты верно считаешь меня другом и это справедливо и радует меня».
Л.Кашина Н.Викторову 24 января 1915 года:
«Сейчас совершенно такое же воскресенье, как прошлое: также светит солнце и пронизывает нежно несколько бледно-розовых гвоздик, оставшихся от твоего букета».
Л.Кашина Н.Викторову 24 апреля 1915 года:
«Балет «Корсар» с Гельцер… Я страшно жалела, что тебя не было; я знаю, что ты на это скажешь! Ты скажешь, что жалко лишь то, что не видел меня, а с балетом дескать Бог с ним… Ужасно люблю тебе писать – так это у меня легко делается; м.б. потому, что я знаю, что воспринимается это с любовью, т.е. сердечно».
Л.Кашина Н.Викторову 2 мая 1915 года:
«Уезжала я с большим «шиком, меня приехали проводить три моих знакомых, которые все привезли мне розы… Один из них – профессор Кожевников даже написал стихи, которые и послал мне вдогонку и которые я вчера получила. Они начинаются так:
«Туманным силуэтом
Виднелись Вы в окне»
А кончались:
«Прощальный блеск улыбки
Прощальный жест руки…»
Он еще за неделю прислал мне другое стихотворение, по поводу которого у нас произошел курьезный разговор с Юрой (так звали Георгия Николаевича в семье не только в детстве. – Г.И.). В этом стихотворении есть такая строка: «Создав из Вас кумир!». Когда Юра прочел это, сначала удивился: а как же так, ведь сказано «не сотвори себе кумира», но тут же решил,  что «из мамы можно».
Л.Кашина Н.Викторову 14 мая 1915 года:
«Я ещё раз констатирую тот факт, что мы с тобой очень похожи: и очень очень часто думаю я, что хорошо было бы повидать тебя здесь».
Л.Кашина Н.Викторову 27 мая 1915 года:
«Что ж тут «забавного», что ты мне пишешь серьёзные письма? Так и следует. Не равняй меня с женщинами, которым можно писать только о ножках и ручках; т.о. тебе будет интересней: разным лицам будешь писать разное. А вот тебе шпильку: какие же иные письма и можно писать такой некрасивой женщине, как я. На, съешь!».
Л.Кашина Н.Викторову 1 марта 1916 года:
«Зинаида Николаевна (родственница Кашиной и Викторова. – Г.И.) раз ему сказала, что она бы не хотела, чтобы её сыновья бывали у женщины, держащей себя столь неприлично, как я. Как я наказана за то, что держала себя так искренно и молодо, в тот единственный вечер, когда я была у Вас! А ведь я делала это только потому, что считала себя среди близких мне людей, которые не будут истолковывать мои поступки в дурную сторону… Гр. Витте: «У меня много врагов, значит я многого стою!».
Л.Кашина Н.Викторову 10 марта 1916 года:
«В моём отношении к Ивану Николаевичу (Худолеев, актер Малого театра и режиссер одного из спектаклей этого театра. – Г.И.) есть, думается мне, та черта, которую ты сам считал во мне доминирующей: целомудрие».
Л.Кашина Н.Викторову 24 апреля 1916 года:
«Знаешь, даже наш 70-летний батюшка и тот заинтересовался тобой и хотел непременно притти с тобой познакомиться. А когда я показала ему твой портрет, то он окончательно был сражен и забормотал: «Ах, какой он, такой-этакий! Красавик какой! Жену ему хорошенькую, а плохую не надо ни за что!» Эти местоимения всегда служат у него признаком самого высокого одобрения. Относительно же жены я с ним очень согласна и от всей души желаю тебе таковую. Эти слова надоумили меня насчет ещё одной причины, по которой тебе не следовало бы жениться на мне, даже если бы это было возможно. В самом деле, что тебе жениться на женщине, которую ты сам во всеуслышание находишь некрасивой? Как Вы («Ты» в своих письмах в обращении к Викторову так же, как и «Вы», Кашина пишет с большой буквы. – Г.И.) полагаете об этом предмете, Николай Владимирович? Думаю, что Вам ничего не остаётся, как со мной согласиться, тем более, что ведь это дела не меняет. Но все-таки ты ужасно милый кузен и можешь быть уверен, что мы всегда ждем и принимаем тебя с таким же удовольствием и сердечной радостью, о которой я тебе писала, даже в том случае, если ты приедешь с женой. Она, правда, будет ревновать тебя, но уже не ко мне, а к Нине и, скажу тебе по совести, не без основания.

…Ах, какие милые-милые твои товарищи с «Храброго» за то, что так хорошо вспоминали обо мне и даже за то, что все Вы имели такую славную мысль провести вместе тот памятный вечер! Скажи им, что я всегда с любовью о них вспоминаю и никогда не прощу себе, что не сумела устроить так, чтобы увидать вас всех на «Храбром».
Л.Кашина Н.Викторову 3 мая 1916 года:

«Мы с тобой во многом одинаковы, и я ценю больше всего ласку скрытую и сдержанную, ту, которую чувствую в трезвых строках твоего письма и, я скажу, которая всегда заключается и в моих письмах к тебе, и в моих мыслях и вообще во всем моем отношении к тебе.

 …У Р.Роллана есть такое место: «Никто не имеет права приносить свой долг в жертву своему сердцу; но позвольте же человеку не быть счастливым, исполняя свой долг!». Всё это только для тебя, для других же я женщина безмятежно и завидно счастливая. …Вместе с твоим письмом получила я письмо от моего знакомого поэта, полное слов любви и тоски. А я ясно вижу лишь литературу. Он сердится, что я в его любовь не верю; как чувства не зависят от слов – в твоих письмах я чувствую настоящую привязанность, а в его – лишь стремление сказать о любви возможно красивее. Да и берётся он не за свое дело; его дело говорить красиво о любви, а моё дело – принимать это шутливо и умно. А ему хочется, чтобы я поверила – как человек всегда хочет невозможного!».
Л.Кашина Н.Викторову 5 июня 1916 года: «Ты не можешь себе представить, как я рада, что ты побывал у меня в деревне. Если бы только была возможность побыть тебе когда-нибудь у меня подольше! Непременно бери отпуск после войны! Но всё равно – я и так навсегда сохраню об этом времени наилучшие воспоминания. …Целую тебя нежно-нежно и желаю тебе счастья, во всяком случае больше, чем себе. Твоя Лидия».
Л.Кашина Н.Викторову 7 июня 1916 года:

 «..Мне кажется, что я многого не успела с тобой поговорить, и что был ты у меня очень мало. Всё, что мы ни делаем теперь хорошего – я думаю – «вот если бы ты здесь был!» Например вчера был чудный, солнечный и несколько прохладный день, мы все пошли в поле собирать васильки (не смейся – это очень красиво – женские и детские группы во ржи – это зрелище, от которого Иван Николаевич не мог оторвать глаз). И я думала: если бы ты пробыл у нас подольше, можно было бы идти с тобой так же – молча и куда глаза глядят. В этом есть большое очарование».
Л.Кашина Н.Викторову 26 июня 1916 года:
«Есть в письме одна фраза, за которую тебя следует расцеловать и на которую трудно что-нибудь возразить. Эта фраза вот она: «Затем, друг мой, мне никогда не понять, что для меня обворожительного в том, что я далёк от тебя». …не забывай меня, друг мой, и люби свою лодку сколько хочешь. Лида».
Л.Кашина Н.Викторову 18 февраля 1917 года:
«Ты не можешь себе представить, какое удовольствие доставило мне известие о том, что нас видели на балете! Уж если нужно, чтобы все тебя попрекали «любовью» ко мне, так уж лучше пусть находят меня и интересной, и изящной! Притом и находят это люди незаинтересованные и такое суждение походит на правду. … «Смысл творчества» Бердяева. …Там есть место специально для тебя отмеченное и говорится в них о любви, но о любви «недикарской». Пушкин. «Паж или 15-й год». …я больше всего люблю умную беседу, блестящий диалог… «Жан Кристоф» Р.Роллана».
Л.Кашина Н.Викторову 13 марта 1917 года:
«Здесь, в Константинове, не обошлось без беспорядков.  …(искали оружие и пулеметы. – Г.И.) утащили 2 четверти денатурированного спирта и твою оставшуюся водку. Вот это уж и обидно и досадно, ну да ладно – привези ещё!

Мысль о том, что ты можешь погибнуть, для меня ужасна. Нечего уж и говорить о том, что для меня лично это потеря незаменимая – что я повторяю всем и каждому, желающему и не желающему это слышать – но и объективно я считаю тебя человеком с большим удельным весом, так что гибель твоя была бы несчастьем для всех, с кем ты только когда-либо был в соприкосновении».
Л.Кашина Н.Викторову 23 июня 1917 года:

«Я знаю, что полагается благовоспитанным людям благодарить за гостеприимство…, но благодарить меня за внимание к тебе нельзя, ибо оно всегда было и всегда будет, и я думаю будет всегда усиливаться, подобно тому, как самые отношения наши будут расти, шириться и крепнуть. Мне все же очень приятно, что об этой «заботливости» ты упомянул с удовольствием; мне все казалось, что она тебя раздражает, не нравится тебе. По этому поводу я даже хотела подчеркнуть тебе, что я заботилась о тебе не как пожилая родственница, желающая чтобы у тебя были пухлые щечки, готовые лопнуть, «пышащие» здоровьем и беспробудный сон. Как никто я понимаю, какие ужасные волнения ты пережил, как устал от них как тебе нужно и трудно в то же время отдохнуть.

 …Ты часто называешь меня «женщиной полумер»; мне кажется, это не совсем верно. По-моему, я женщина отвлеченности; я, например, ненавижу нажим, неделикатность, грубость, излишнее рвение к денежным интересам; я эту нелюбовь провожу в жизнь, явно во вред себе и в пользу Бориса Ивановича (Кулаков, родной брат Л.И.Кашиной. – Г.И.), который этого не стоит и не ценит; это первый пример. Второй: я больше всего люблю любовь дружбу, любовь, оторванную от земного, не зависящую от случайного влечения, любовь чистую и крепкую, соединяющую в себе мужскую силу и женскую нежность; такая любовь глубже. Прочнее, реже и больнее – и я её культивирую, не только в отвлеченности!».
Л.Кашина Н.Викторову 23 июня 1917 года:
«…розы оборвали и сломали за ночь. …меня ещё больше угнетало то, что скоро это (больной вид Л.Кашиной. – Г.И.) не пройдет, т.к. измениться это может только в связи с общим положением в России. Дай тебе Бог силы перенести всё это».
Георгий Николаевич Кашин успел передать одно очень короткое письмо Н.Викторова Л.Кашиной от 23 апреля 1916 года, которое заканчивается словами: «Поцелуй твоих ребят. Твои ручки целую». После смерти Г.Н. Кашина его родственники передали в музей оставшиеся в семейном архиве ещё несколько писем Н.Викторова, которые можно будет прочитать, когда они будут опубликованы сотрудниками музея. В одном из них, частично опубликованном в журнале «Современное есениноведение» без указания даты, Н.Викторов писал Л.Кашиной:
«…Встретил я старых товарищей по классу, бывших во Владивостоке и приехавших воевать, и других приятелей, которых не видел давно. Впечатление от встречи было хорошее, глубоко-радостное, но как они все переменились, как исковеркала их жизнь. Все они очень несчастные и разбитые в личной жизни люди, у всех сквозит горечь – видно, что много неудач потерпели; хорошо ещё, что остались такими же славными ребятами в дружбе, какими были раньше, и задушевных разговоров у нас было довольно. Смотря на нас, задал себе вопрос: «Неужели и я так же надломлен, как и они?» И сам удивился, как энергично запротестовал в душе: «Нет, нет и тысячу раз нет – я стал сильнее, чем был раньше!» Разве мало у меня в настоящем: и деятельность большая, и дружба и любовь такой исключительной и удивительной женщины, как ты. Ты любишь меня, Лида? – Да? Ангел мой, хороший и милый, разве с такой поддержкой у меня нет будущего? Дух захватывает от того, что я могу делать в будущем. Все дороги для меня открыты, данные есть, терпение есть, я не из тех, которые падают духом при неудаче, даже очень крупной – они уже были в моей жизни, потому я могу говорить так. А ты мой друг, ты ведь сильная и свободная душой женщина – я, не шутя, говорю, что горжусь дружбой с тобой. Вот одно нехорошо, если убьют меня; ну что же, уж зато умру так, что никто краснеть за меня не будет – это я твердо знаю…».

В прошлом году Ирина Константиновна Красногорская предложила мне участвовать в проекте Эдуарда Николаевича Никишкина – подготовке книги «Насельники Рязанских усадеб» - моей работой «Как родина и как весна» о владельцах и гостях имения Лидии Кашиной в Константинове.

Когда я, держа в руках это прекрасно выполненное издание, прочитала, что Н.В.Викторов родился в 1886 году, мое состояние оказалось близким к обморочному. Но уже в следующее мгновение, как никогда при обнаружении моих и издательских ошибок и опечаток, оно сменилось несказанной радостью. И вот почему. Как в компьютере, в моём мозгу прокрутилась информация о том, что это не могла быть опечатка ни моя, ни издателей, потому что трудно представить, как цифры года рождения Н.В.Викторова «1891» смогли превратиться в цифры одного с Л.И.Кашиной года рождения «1886». Это не могло быть и ошибкой, потому что я хорошо знала ещё со времени моей 20-летней работы в музее Есенина, что Н.В.Викторов был моложе Л.И.Кашиной, и не в одном своём письме к нему она об этом писала как об одном из препятствий их совместной счастливой жизни. И тогда я подумала, что эта дата одного года рождения Л.Кашиной и Н.Викторова в моей публикации их как будто повенчала.

Когда я написала в своей заметке «Тень Никии в Кашинском парке», что преданно любившие друг друга Л.Кашина и Н.Викторов появились в моём воображаемом воскрешении как тени погибших влюбленных Никии и Солора в «Баядерке» С.Н.Худекова и проверила этот набранный на компьютере текст, то обнаружила теперь уже опечатку: год рождения Л.И.Кашиной «1896» - как выстраданное при жизни проявление воли Кашиной и Викторова, чтобы он был не моложе, а старше своей кузины. Так теперь их тени в Кашинском парке как будто идут, взявшись за руки, по васильковому полю в Константинове, как живописно-красиво писала в одном из своих писем Николаю Викторову Лидия Кашина.

 

Оглавление

 

 

© 2009 Галина Петровна Иванова
Электронная почта: ivanova7772@yandex.ru
Телефон: 8 (4912) 96 37 97