«Как живой с
живыми говоря»…
Не
найдя в центральных архивах необходимой мне для новой литературной
экспозиции
фотографии Зинаиды Райх времени её встречи с Сергеем Есениным и
совместной
жизни в Петрограде, я позвонила сыну Есенина и Райх Константину
Сергеевичу
Есенину.
Константин
Сергеевич, узнав, что я звоню из
Москвы, сам предложил приехать к нему, не откладывая встречи, но
сказал, что
сначала ему надо отлучиться на час и времени на разговор у него
немного, до
трансляции по ТВ футбольного матча.
Мы
встретились в назначенное время у двери его
квартиры. Войдя в свой дом, Константин Сергеевич сразу повёл меня на
кухню,
безоговорочно накормил меня, себя и свою кошку вкуснейшими
бутербродами, и мы
пошли в его комнату.
Константин
Сергеевич попросил прощения за то,
что будет разговаривать полулёжа на диване, и кошка тут же улеглась на
него. Он
попросил прощения и за то, что не может показать фотографии, которые
нужны для
экспозиции, так как сейчас у него намечается ремонт и всё упаковано.
Несмотря
на то, что, как он сказал, врачи рекомендовали ему по возможности не
нагружать
сердце и не делать резких движений, он время от времени стремительно
мгновенно
поднимался, показывал те материалы, которые были под рукой, в том числе
и
тетради с подробнейшим планом его воспоминаний, которые он собирался
писать для
музея Есенина в Константинове.
Он
говорил о своей уверенности, что с Зинаидой
Райх расправились не те, кто время от времени получал сроки за её
убийство, а
органы НКВД. И рассказывал, как не удалось чекистам завербовать его в
осведомители, как он сначала скрывался на квартире Анны Романовны
Изрядновой, потом
вступил в партию и когда его все-таки разыскали, привёл неопровержимый
аргумент: «Кто же будет со мной откровенничать, если я член
КПСС?».
Говоря
о необыкновенных, бесконечно любимых и дорогих ему Анне Романовне
Изрядновой и
Зинаиде Николаевне Райх, принимал на себя вину в их гибели и
сокрушался,
искренне снова переживая это горе.
Анна
Романовна умерла после операции аппендицита: разошлись швы, - и
Константин
Сергеевич винил себя в том, что, демобилизовавшись, привёз мешок
картошки и не
переставил его сразу, а сказав, что потом сам его переставит, пошёл
становиться
на учет. Но разве могла Анна Романовна не сделать всё сама? И, пока он
вернулся,
она подняла и перенесла эту тяжесть.
Он
опять, пересадив кошку на диван,
стремительно поднялся. «Если бы я, уезжая в деревню к бабушке, не
поторопился и
переставил шкаф к двери, мама могла бы услышать, как убийцы пытаются
открыть
эту дверь, и выбежать из квартиры». «Вот этот шкаф»,
- открыл его и показал мне
бесценнейшую семейную реликвию – портрет своего отца работы
Бориса Эрдмана. «Я
мало что могу рассказать об отце, я был тогда ещё маленьким, но я могу
быть
интересен его поклонникам, его исследователям тем, что можно увидеть
только у
меня. У сына Есенина должны быть такие вещи, которые можно увидеть
только у
него».
Константин
Сергеевич обещал найти в своём
архиве фотографии, которые нужны для экспозиции, ещё до окончания
ремонта. Мы
договорились о встрече, времени на которую уже не было: ушёл он
неожиданно и
рано « в ту страну, где тишь и благодать», не успев
написать и свои
воспоминания. Так же, как З.Н.Райх, К.С.Есенин оставил только подробный
план
событий и встреч, запечатлённых в памяти.