Глазами самой доброты…
1997

 

Каждое лето, весну или осень, и даже зимой в Константинове можно было увидеть Татьяну Павловну Радимову. Дочь знаменитого художника и поэта, друга Сергея Есенина Павла Радимова, сама талантливый художник, она не афишировала свою известность, а привлекала внимание своим творчеством и невероятным трудолюбием. Целыми днями в солнце, в снег, в мороз и в дождь она рисовала. Сотрудники музея рады были предложить ей кров и стол, и, когда замерзали сами при виде её на морозе, зазывали на чай в дом родителей Сергея Есенина (мемориальный музей) и приносили тёплые вещи.

Она могла рисовать только с натуры. Мне посчастливилось наблюдать, как при изменении картины неба (набежала тучка, расплылись облака) она переписывала всё изображение. И люди с неостывшей душой чувствовали это живое тепло. На выставке «Есенин в изобразительном искусстве», где экспонировались и работы Татьяны Радимовой, неизменно у её пейзажей собирались экскурсанты, хотя на картинах были изображены те же места, по которым они только что прошли с экскурсией. А в Чехословакии, где она во время своих приездов рисовала ратушу, парк, дворик, здание, где жил сын Наполеона Валевский, дворец, роскошные замки, к ней однажды подошла экскурсионная группа из Германии посмотреть её работу и, спросив позволения спеть в её честь, пропела немецкую песню.

Однажды в Константинове Татьяна Павловна попросила разрешения расположиться на балконе дома с мезонином (в котором размещалась литературная экспозиция и фонды музея), откуда открывался необычный вид. Я в этот день дежурила по музею и должна была закрывать музей. Увидев, что в конце дня уходят, прощаясь, сотрудники музея, Татьяна Павловна тоже стала собираться, сожалея, что не успела дописать пейзаж.
- Так пишите, зачем Вы собираетесь уходить?
- Но Вы же должны закрыть музей.
- Я подожду, сколько надо.
- Но Вам же надо идти домой.
- Я здесь отдохну, мне здесь интересней.
Сколько благодарности в ответ, и даже: «Я подарю Вам картину», - что я приняла просто как слова, но, узнав Татьяну Павловну в общении с другими людьми, я поняла, что это её стиль жизни: одарить тех, кого она в себя принимает. Так мы познакомились, и Татьяна Павловна, время от времени как бы забывая мое имя, как мне сначала казалось, иногда звала меня Ирой, Ирочкой. Позднее в разговоре с её дочерью Аней я узнала, что так звали любимую подругу Татьяны Павловны, - вот такая ассоциация, такая отдача в ответ на обычную даже не услугу – просто вежливость. Потом эту неожиданную фразу «Я подарю тебе картину» я слышала не однажды. У меня такое впечатление, что она обещала и дарила свои картины всем своим знакомым. А знакомых у неё было множество, и всем она была рада, все они для неё были родные. Она не понимала, как можно приехать в Москву и не превратить её квартиру, мастерскую или дачу в гостиницу, а вернее, не приехать в её дом, как в свой собственный: «Спать будешь здесь. Почему не останешься? Тебе не нравится? (Переходит в другую комнату). Спи здесь. Бельё чистое, только постелила. Нет? (Распахивает бельевой шкаф). Если хочешь, стели сама. Поедешь? Сейчас? Ну, как хочешь. Когда теперь приедешь? Я тебе ключ оставлю». У нее за столом всегда гость или несколько: «Проходи, садись. Я знаю, ты не пьёшь, посиди с нами». Потом вполголоса: «Пусть пьют, ничего, они хорошие. А мы с тобой продегустируем». И один на один: «Водка от Громыки». Или: «Вот тут у нас наливочка есть. Ничего. Вкусно». Или: «Пей, Галечка, пей, это ничего, полезно, травка» («травка» - «Старый замок» из Чехословакии, 45 %).

В один из своих приездов в Константиново Татьяна Павловна позвала меня в гостиницу показать этюды и работы, которые она завершила. Увидев на холсте незаконченную Казанскую церковь и зная, что Татьяна Павловна может писать только с натуры, я сказала:
- Татьяна Павловна, поспешите с церковью, а то её собираются красить суриком.
Она вскинулась:
- Как - суриком? Как же я буду её писать? Почему суриком?
- Да вот, никакие доводы не действуют, даже воспоминания Александры Александровны Есениной. Я уже реставраторам и начальству музейному сказала, кто они. Суриком – и всё. Может, у них другой краски нет. Ведь красили же её розовым, как универмаг.
Татьяна Павловна достает какую-то красивую бутылку:
- Пойдём, пойдём, Галя, к Александре Александровне.
Младшая сестра Сергея Есенина выходит на крыльцо, с изумлением говорит:
- Церковь всегда стояла белая, как невеста. Я скажу Владимиру Исаевичу.
Не знаю, с кем говорила Александра Александровна, но церковь с этого времени «стояла белая, как невеста».

Всеми силами Татьяна Павловна Радимова способствовала увековечению памяти своего отца: организовывала выставки его работ, издавала сборники его стихов, в юбилейные дни приезжала сама и привозила родственников, друзей в деревню Ходяиново, где родился Павел Радимов, и в село Константиново, на родину его друга Сергея Есенина.

И в год 90-летия Павла Радимова его дочь Татьяна организовывала выставки его работ в Москве и в Константинове. В Константинове это была небольшая выставка в трапезной тогда не действовавшей Казанской церкви в основном из работ, которые хранились у дочери художника и у её ближайших родственников. По окончании работы выставки Татьяна Павловна подарила музею две живописные работы Павла Александровича Радимова «Дворик» и «Пашня». Мне она подарила книгу избранных стихов Павла Радимова с инскриптом: «Галине Петровне Ивановой книга стихов и картин моего отца с сердечностью и дружбой навсегда». А подарить обещанную картину всё не получалось. Она так щедро раздаривала написанные, что не успевала писать новые. При встречах она напоминала мне своё обещание, хотя я и не ждала подарка и говорила ей об этом. И вот в один из моих приездов в Москву в её мастерскую она берет одну из своих только что написанных работ, подправляет на ней багет, делает надпись: «Константиновской Галинке, что краше ягодки-малинки. На память от друга. Татьяна Радимова», - и с извинениями, что у неё нет другой, лучшей работы, и с обещанием подарить большую картину упаковывает её в дорожную сумку.

К 100-летию со дня рождения Павла Радимова в выставочном зале Константиновского дома культуры я делала выставку из фондов Государственного музея-заповедника С.А.Есенина. Здесь были показаны прижизненные сборники стихов Павла Радимова «Деревня» и «Телега», книга П.А.Радимова с его автографом для музея, копия автографа стихотворения «Анис» из альбома Александра Ширяевца, который я нашла в отделе рукописей Института Мировой литературы, публикация в журнале «Красная нива» за 1925 год стихотворения «Телега» на одной странице со стихотворениями Сергея Есенина «Никогда я не был на Босфоре» и «Свет шафранный вечернего края», каталоги выставок Радимова, портрет Радимова работы художника В.Журавлева, картины Павла Радимова «Пашня» и «Дворик», подаренные музею Т.П.Радимовой, книга стихов и рисунков П.А.Радимова с дарственной надписью музею Т.П.Радимовой и картины Татьяны Павловны Радимовой, на которых изображены места, особенно дорогие её отцу – река Воря, село Константиново.

Выставки Павла Радимова проходили в Константинове не только потому, что на родине художника и поэта их негде делать и что музей Есенина ближайший к деревне Ходяиново. Павел Радимов и как художник, и как поэт был Сергею Есенину очень близким. О встрече в Доме Печати, перешедшей в дружбу, писал Радимов в своих воспоминаниях: «Моя первая литературная встреча с Есениным произошла в 1921 году на одном литературном вечере. Председателем вечера был Валерий Брюсов. Брюсова я знал ещё с 1913 года, состоял с ним в переписке и несколько раз бывал у него в гостях. Он и пригласил меня на этот вечер. Прочитанные мною стихи о русском пейзаже «Журавли» были тепло встречены аудиторией. Когда я уходил с эстрады за кулисы, ко мне, протягивая руки, поздравляя с успехом, подошёл веселый, улыбающийся Есенин. В то время ему было 26 лет. Серые глаза Есенина светились задорным блеском, волосы цвета льна прядью спустились на лоб. Весь в движении, стройная фигура, мягкая поступь – милый, молодой, ладно скроенный парень с открытым русским лицом».

Вспоминает Радимов и о чтении Есениным новых стихов в «Стойле Пегаса» и о том, как он слушал чтение поэмы «Анна Снегина» на квартире Есенина.

Радимов подарил Есенину книгу стихов «Деревня». Есенин знал этот сборник и, принимая подарок, сказал: «Мне эти стихи понравились, под ними и я бы подписался». Сергею Есенину особенно нравилось стихотворение «Спожинки».

А в марте 1925 года, намечая издание альманаха «Поляне», среди его сотрудников одной из первых Есенин записывает фамилию Радимова.
Еще учась в Казанском университете и увлекаясь творчеством поэтов древности Овидия, Горация, Гомера, Павел Радимов сам стал писать стихи гекзаметром. Известна эпиграмма Владимира Маяковского как впечатление в свойственной ему ироничной манере от стихов Радимова, написанных этим древним летописным размером:
«От радимовского гекзаметра
Мухи падают замертво».
Павел Радимов познакомился с Владимиром Маяковским в 1912 году в Казани в зале Дворянского собрания «на лекции футуристов, где новые поэты – Маяковский, Бурлюк и Каменский – давали «пощечину общественному вкусу». Бурлюк доказывал, что автомобиль красивее, чем тело Венеры Милосской, показывал снимки автомобиля и фотографию статуи Венеры Милосской и старался увлечь слушателей своими стихами: «Небо – труп, звезды – труп, земля – труп…». Через много лет, встретившись с Маяковским в Москве на лестнице газеты «Известия», Павел Радимов услышал: «Радимов, делайтесь футуристом!».
Тепло отзывались о творчестве Павла Александровича Радимова, художника и поэта, Валерий Брюсов и Максим Горький. «Ваша картина мне очень нравится (особенно по своим тонам) и давно висит в моей гостиной, так что я каждый день вновь вижу её. По-прежнему верю, что Ваше истинное призвание – живопись, хотя и в Ваших стихах, как Вы знаете, мне многое нравится», - писал Брюсов. В письме из Италии к Леониду Андрееву Горький спрашивал: «…судя по некоторым догадкам моим, Вы должны бы знать казанского поэта Радимова, автора «Попиады» и книги «Земная риза». Слышал, что Радимов выпустил новую книгу, а где? Не знаю и потому выписать не могу. Не скажете ли автору, встретясь с ним, чтобы он послал мне книгу?». Во время приезда в Россию, на совещании у Луначарского, получив от Радимова записку: «Дорогой Алексей Максимович, с Вами рядом сидит Павел Радимов», - Горький был обрадован встречей: «Какой Вы ещё молодой! Знаете, где мы читали Вашу «Попиаду»? В Сорренто. Знаете, кто читал? Шаляпин».

Во время посещения И.Е.Репина в Пенатах вместе с И.И.Бродским, А.В.Григорьевым, Е.А.Кацманом, Радимов написал портрет Репина и стихотворение «Море», посвященное великому художнику. Как дорогую реликвию, хранил Павел Радимов книгу «Воспоминания, статьи и письма И.Е.Репина» с дарственной надписью: «Павлу Александровичу Радимову. Счастливый его стихами /Море/. 19/УП- 26. И.Репин».

«Живопись и поэзия в творчестве П.А.Радимова взаимно дополняют друг друга: стихи поэта – своего рода живописание словом. Они всегда конкретны: читая их, зримо представляешь описываемое. Это песня о радости жизни, это взволнованное слово о воинской доблести наших предков, о красоте древнерусских памятников зодчества, о неповторимой прелести всех времен года», - отмечал Сергей Смирнов.

 «Частицу своей щедрой души, одаренности, радости и счастья он оставил нам и в поэзии, и в живописи», - писал Яков Шведов.

Павел Радимов родился 28 августа (ст.ст.) 1887 года в деревне Ходяиново Зарайского уезда Рязанской губернии. «Деды мои, отец и дядя пахали землю, косили и молотили, в юности любили борьбу и бились на кулачках. Деды мои пили вино, пели песни и по необходимости смутно верили в Бога. …Самым вольнодумным был мой дед Никанор: «Я сам дурак, а дураков не люблю». К иконам относился своеобычно, понимал, что они – дело рук человеческих, мастеров-живописцев… Я решил написать Николая Угодника с деда Никанора. Дед вышел очень похож. Когда я закончил икону, дед перекрестил её и поставил на место. Сельские бабы, приходя в избу и чинно крестясь перед божницей, долго вглядывались в изображение Николая Угодника и удивлялись, как похож он на деда Никанора. Дед же и виду не подавал, сидя в переднем углу, и не останавливал приходящих в их простодушной потребности в обрядовой вере». Вспоминал Павел Радимов и как житейские поучения деда Никанора помогали ему в жизни, поддерживая его стремление к искусству.

Четыре года учебы в Зарайском духовном училище, затем Рязанская семинария не перечеркнули самого заветного. «В высоких валенках, по пояс в снегу, на весеннем морозе» неделями пропадал он с уроков на этюдах в Рюминой роще: «Если со мной не оказывалось красок, я был несчастнейшим человеком в мире… В миру я был как скряга, которого пустили в золотые россыпи и бриллиантовые копи». Учителем рисования в Духовной семинарии в Рязани был Н.Шумов.

В 1905 году Павел Радимов отправляется в Москву, чтобы поступить в Училище живописи, ваяния и зодчества, и некоторое время берёт уроки живописи в частной студии Большакова. К этому же времени относятся и его первые стихотворные опыты. Осенью 1906 года Радимов – студент историко-филологического факультета Казанского университета. «На ученье в университете отец давал деньги, а на живопись бесповоротно отказал. В столичные университеты семинаристов не допускали, я ткнул пальцем в ближайшее место на карте России и сменил ровно на двадцать пять лет жизнь в рязанской деревне на жизнь в городе Казани и приволжских селах». После окончания университета в 1911 году он становится преподавателем истории искусства и литературы в Казанской художественной школе, где знакомство с руководителем натурного класса, известным художником Николаем Фешиным переходит в тесную дружбу. Вскоре Радимов был замечен как художник на выставке художников в художественной школе, приглашён Туржанским дебютировать на выставке Товарищества передвижников и по рекомендации В.Д.Поленова и И.Е.Репина был принят в Товарищество. С этим же временем связано и первое признание Радимова-поэта. До переезда в Москву Радимов возглавляет отдел искусств Наркомпроса Татарской республики, в 1918 году организовывает первую бесплатную выставку картин в Казани, устраивает выставки картин на сельских улицах, читает стихи. Его картины приобретают музеи Казанского университета и Академии художеств.

 Жить в Москве первое время было негде, и Радимов жил на квартире у Сандро Кусикова, а потом «занял комнату, похожую на склеп, в трапезной церкви Богоявленского монастыря на Никольской улице, куда по нечаянности иногда забегали богомольные старушки и даже не охали, а молча пятились в дверь, увидя на картинах не крылатых ангелов, а суконные шлемы красногвардейцев». Утверждая в своем творчестве реалистическую школу живописи, Радимов был близко знаком с Михаилом Фрунзе, Климентом Ворошиловым, Валерианом Куйбышевым, часто беседовал и встречался с ними на выставках Ассоциации художников революционной России. Лирик в поэзии и живописи, Павел Радимов был свидетелем и участником сейчас кажущегося забавным эпизода, описанного в его воспоминаниях: «В споре о пейзаже мы, старые АХРРовцы и молодые РАППовцы, которых было очень трудно убедить, дошли до здания Реввоенсовета, зашли в кабинет Климента Ефремовича Ворошилова с вопросом, можно ли в нашу пролетарскую эпоху писать пейзажи».

В 1924 году Радимов организовывает выставку АХРР в пользу беспризорных детей, в годы Великой Отечественной войны устраивает выставки в госпиталях, в 1944 году – в Рязани, а в 1957 году была открыта в Абрамцеве народная выставка «для свободного и бесплатного посещения всех, кто любит искусство».

Общеизвестны вехи биографии Павла Радимова – последний председатель Товарищества передвижных выставок, организатор и первый председатель Ассоциации художников революционной России, первый председатель Московской областной организации Союза художников, прозванный московскими художниками своим заботником. Общеизвестна радимовская доброта. Каждый, кто с ним знаком или дружен, был щедро одарён не только теплом и заботой, но и только что написанными картинами. Это его стараниями было начато строительство дачного городка художников в Абрамцеве, ему принадлежала и идея строительства дома для художников на Верхней Масловке в Москве.

Итог его творчества – около 75 персональных выставок, более 10 сборников стихов. Его картины экспонировались в стране, а также за рубежом – в Венеции, Берлине, Мюнхене, Кёльне, Лондоне, Нью-Йорке, Токио. Его работы хранят Государственная Третьяковская галерея, Центральный музей В.И.Ленина, Государственный музей Революции, Государственный Русский музей, Академия художеств, музеи Казани, Горького, Свердловска, Рязани, Днепропетровска, Космодемьянска, Йошкар-Олы, Уфы, Ашхабада.

Каждый, кто прикоснется к творчеству Павла Радимова, повторит слова, сказанные художником Константином Юоном: «Прими мою, нашу общую благодарность за всё, что ты делал и сделал для искусства и для художников, прими мою хвалу и много раз испытанную радость твоим стихам и твоим краскам».

Накануне 80-летия Татьяны Павловны Радимовой (она уже не приезжала в Константиново) я задумала сделать посвященную ей выставку, но ни командировочных денег даже на дорогу, ни желания отметить юбилей художника, друга музея, хотя бы небольшой выставкой из фондов музея у моих начальников, как всегда, не было, а мне самой надоел мой вечный энтузиазм. Я смогла приехать к Татьяне Павловне только в марте 1996 года. Я запомнила её день рождения в марте, как она и отмечала его, - пошло это, оказывается, со времени убийства Кирова, когда Татьяна Павловна «перенесла» свой день рождения с печальной даты, когда было опасно веселиться, на праздничную. А 11 декабря, когда я уже ушла из музея, накануне её юбилейного дня рождения со слов Татьяны Павловны я записала её биографические воспоминания для музея:

«Штрихи биографии Т.П.Радимовой

Татьяна Павловна Радимова родилась 16 декабря 1916 года в г.Казани. окончила Показательную школу Самойловой. В школе одно время преподавала математику неграмотная молодая рабфаковка, и Татьяне запомнилась написанная на доске фраза: «цилиндр – тело врасщения».

 Вскоре семья Радимовых переехала в Москву. Татьяна очень любила книги. Тяжело было расставаться со своей библиотекой при переезде, и, в последний раз проходя мимо своих книг, она «украла» одну. Это оказалась книга «Десять дней, которые потрясли мир». Хотела «украсть» свой любимый «Потонувший колокол» Гауптмана, но мама, узнавшая об этом, не позволила. Очень любила Ибсена, Меттерлинка. Много читала. Писала логично и без ошибок. Наверное, учил папа, Павел Александрович Радимов.

С детства отец брал Таню и её сестру Машу на этюды. Живописной была деревня в Казани, принадлежавшая помещику Щербакову. Здесь протекал ручей, впадавший в речку Казанку. Сюда на водопой приходило стадо. Один бык в этом стаде ненавидел Павла Радимова. Завидев художника, бык мчался к его работе, пронзал холст и несся версты две в гору, подбегал к забору и стряхивал пейзаж. Татьяна Павловна помнит, что на одном из холстов были изображены голубые озера цвета медного купороса, красные деревья, ива, вокруг которой можно было устроить хоровод в 20 человек, стояло стадо.

В Москве Татьяна поступила в Опытно-показательную школу Наркомпроса (Ватковский пер.), организованную Андреем Сергеевичем Бубновым. Любила математику, физику, химию. В школе были хорошие педагоги по физике, математике. Наверху в куполе здания школы была обсерватория. До открытия планетария в школе на Садовом кольце девочкам не разрешалось посещать обсерваторию. Был такой случай. Все пошли смотреть летящую комету. Таня сказала учительнице, что тоже хочет пойти в обсерваторию, на что Клавдия Васильевна Полтавская сказала: «Ты не пойдешь, ведь ты же меня уважаешь», - и Таня не смогла переступить запрет после такого ответа. В этой школе она училась вместе со своими младшими братьями Сашей и Алешей.

Однажды в Музее изобразительных искусств Татьяна увидела объявление о приёме желающих быть экскурсоводами. Училась год на искусствоведческих курсах. Хорошо преподавал Лазарев. Во время экскурсии для рабфаковцев под натиском «любознательной» публики упала и раскололась мраморная колонна с Озирисом, стоимость которой было предложено возместить экскурсоводу. Наплевательское отношение к искусству было потрясением, не поддающимся осознанию. Это была её единственная экскурсия в музее. К тому же, она понимала, что это не её дорога: у неё был «маленький голос», а на экскурсиях «много хамского народа – перебей их своим голосом».

Учась на искусствоведа, продолжала охотно ходить на этюды с отцом. Вскоре её приняли в МОСХ: представила работу «Дубки» (на холсте была нарисована дубовая поляна за Музеем изобразительных искусств). Ездила в командировки, получая заказы в газетах, журналах. Рисовала пушкинские места, лермонтовские, толстовские. А однажды приснился Тарас Шевченко: «Что же обо мне не написала ничего?». Так в газете появились работы Татьяны Радимовой, посвященные шевченковским местам. Была в Казани, рисовала тюрьмы, где сидел В.И.Ленин. В поездках интересовало всё: и передовые колхозы, и старые места, - и находило отображение в её работах.  

Проводила консультации по искусству в Народном университете им. Н.К.Крупской.

В войну была на окопном фронте под Можайском: рыли дзоты, делали укрепления.

После войны вместе с другими художниками обходила дома в Москве, составляла списки жильцов: «каждого надо было одеть-обуть».

Т.П.Радимова известна как талантливый художник-живописец в стране и за рубежом. Её работы хранятся и выставляются в Японии (в мастерской Радимовой около 30 каталогов выставок), в Чехословакии, в Казани – художественная галерея, в музее А.М.Горького, в Государственном музее-заповеднике С.А.Есенина в Константинове, в частных коллекциях Льва Озерова, наследников Павла Железнова, Андрея Громыко (очень любила её картины жена Андрея Андреевича Лидия Дмитриевна), профессора Рыжкова…».

К Татьяне Павловне - родимой, радимой, - Радимовой в полной мере можно отнести слова Владимира Солоухина, сказанные о Павле Александровиче Радимове, её отце: «Глазами самой доброты он смотрел на всё вокруг себя, принимал в душу, запечатлевал и дарил людям».

 

Оглавление